Когда полетите на Марс,
Прошу убедительно вас:
Оставьте меня в ивняке
С последней кукушкой в руке.

«Ну жил. Ну умер. Ну воскрес.
Допустим, в рай попал, не мимо.
Тоска!» — мне шепчет старый бес,
Когда-то бывший херувимом.

А все эти разговоры
Об избранности пути
От лукавого, который
Хочет в души нам войти.

Для чего Христос родился?
Чтобы нас с тобой спасти,
В Царство Божие ввести,
Чтоб в пути никто не сбился.

Может быть, народ нечестно крестится?
Может, стал он дольше виноват?
Но вела на небо раньше лестница,
А теперь висит простой канат.

Мир славит вора и лжеца,
Сын поднял руку на отца,
Безумно тварь хулит Творца —
Так что же тьма, если не это?
А мы, безумцы, ждем конца
Несуществующего света.

Не люблю я спать, ведь ночью
Жизнь уходит тоже прочь.
Прочь куда? Узнать бы точно.
Но не спрашивать же дочь,
Да она и не ответит. Месяц прямо в душу светит,
Ничего не освещая, ничего не обещая...

Вот и осень собственной персоной
Серебром явилась на траве.
Мысль о смерти мухой полусонной
Целый день летает в голове.

Висит вязанка чеснока
На старом дедовском гвозде.
Безмерной жизни — на века —
Запаса больше нет нигде.

Луна на ущербе и жизнь на ущербе.
Пойду расскажу свои беды все вербе.
Своими ветвями обнимет мне плечи,
Глядишь, и немножечко станет полегче.
Обоим: и вербе дуплистой, и мне...
А может, и даже ущербной луне.

На западе солнце садится светло,
Восток набухает грозою.
Дохнула прохлада, притихло село,
И ливень, – как даст! – полосою.

Я весной пищу об осени,
А зимою — о весне,
В бороде белея проседью,
Пребываю на земле.